После долгого ожидания встряски, этот день Обара Сэнд запомнила надолго. Она улыбалась. Много улыбалась, обнажая крупные зубы и испытывая несвойственное ей обычно желание крепко стиснуть кого-нибудь в объятиях. Кого угодно– одну из сестёр, зазевавшегося мейстера... на худой конец взволнованного Дорана. После дней угрюмого безделья и страстных внутренних монологов о бездействии принца, желание это пугало даже саму Обару. Не говоря уж о дядюшке, вздумай женщина столь бесцеремонно разбередить его болящее тело.
Радость была сродни палящему солнечному лучу в самый разгар полуденного зноя. Радость после унылого, долгого ожидания. Радость мщения. Радость триумфа.
После отъезда отца и его свиты в Королевскую Гавань прошло достаточно времени, но каждый во дворце обсуждал истинную цель поездки Красного Змея, да так, будто пыль от копыт его коня всё ещё стояла в воздухе. Обара всё больше помалкивала – смотрела на говоривших и шептавших, сжимая зубы, а сама отчаянно желала оказаться сею же секунду там, подле отца и его воинов, среди выгребной ямы, что звалась Гаванью, подле убийц принцессы Элии и её детей. Вот только её оставили просиживать портки в Солнечном Копье. Будто от этого польза какая!
От одного вида хмурой Змейки, стремительно шагающей по пыли, улицы норовили опустеть, а торговцы не рисковали открывать рот. Бездействие – худший враг. А уж тем более бездействие вынужденное. Отец чётко велел дочерям оставаться и ждать новостей.
Обара и ждала, сводя окружающих с ума своей кислой физиономией и повысившейся (казалось бы, куда уж!) вспыльчивостью.
А потом принц прислал за ней, и она пришла, чеканя тяжёлые шаги. Замерла в дверях, с подозрением оглядывая сидящую фигуру.
- Что произошло? – Вопрос был резким, вместо приветствия. Голос хриплый посреди тишины принцевых покоев.
- Обара, подойди ближе, - велел Доран. Рассеянный взгляд прикован к лежащему на коленях письму, руки слегка трясутся.
- Что произошло? – настойчиво повторила женщина, покрывая оставшееся расстояние и удерживая себя от того, чтобы выхватить пергамент самой.
Ответом стала кривоватая улыбка. И ей рассказали. Всё – о победе отца над гнусным убийцей Клиганом, о планах его и подарке, который вёз Деймон Сэнд домой уже сейчас. Часть про гостя, обещанное ему убежище, а так же веление встретить как подобает и сопроводить во дворец, женщина слушала вполуха. Она жадно вчитывалась в ровный, мелкий отцовский почерк, чуть шевеля обветренными губами, и ощущала, как победное чувство триумфа бежит по венам. Пьянит.
Отсечённая башка сира Григора едет к ним на пир. Что может порадовать сестёр больше?
- Я поеду навстречу, - заявила Обара, вскидывая растрёпанную голову. Тёмный огонь в её глазах должно быть не слишком понравился Дорану, но он ответствовал мягко, с нажимом  на первую часть поручения:
- Встретишь гостя и позаботишься о его безопасности на пути сюда. Неспокойно нынче, ты ведь слышала. А голова Клигана никуда не денется, она уже мертвая.
А как же.

Гостем был Бес. Ланнистер.
Даже это не умаляло радости. Что гончая, спущенная с привязи, женщина споро собрала небольшой отряд, раздала указания, приправленные руганью, пересказала события Нимерии, встреченной посреди коридора, обняла сестру от души, слегка приподняв над полом, а вскоре уже неслась навстречу ветру.
Ожидание вознаграждено сторицей.
А к первой голове вскоре присоединятся новые.

Строки, написанные отцовской рукой, стояли перед глазами, нависая над песчаными дюнами, словно диковинные узоры. Обара обнимала потную конскую шею, пригибаясь в седле. Горячий ветер трепал сухие волосы, пятки то и дело впивались в бока животного – у неё было дело. Пусть и не сражение, но первый шаг к отмщению. И Бес, которого отец велел хранить как зеницу ока, безусловно сыграет роль в этой игре.
Солнечное Копьё осталось позади. Различить можно было лишь округлую кровлю самой высокой башни. Женщина не оглядывалась.

Отряд шёл споро. Эти люди не привыкли жаловаться. Стоянки – изысканная роскошь, на пути к важному поручению. В одном из городов по дороге поменяли коней, передохнули несколько часов и вновь двинулись вперёд. Но мчаться в самый зной, было бы чересчур даже для упрямой как стадо ослов Обары. Жители пустынь знали безопасные места для стоянки и не без облегчения совершали вынужденные привалы. Потом песок сменился камнем и более-менее плодородной почвой. Коням стало легче идти, и риск свариться вкрутую под кожаным доспехом перестал угрожать жизни.
Со стороны моря долетал солёный ветер. Дорога вилась без конца – они шли по Костяному перевалу, ступая осторожнее и оглядываясь на неприветливые скалы.
- Всадники впереди, - подал голос один из воинов. Его конь ушёл вперёд, обгоняя отряд и теперь, пользуясь заминкой, обрывал бурую траву на склоне. Обара пришпорила своего скакуна. Горы ей не особенно нравились. Однако именно здесь они встретят часть иной Горы – самую прогнившую вершину. Грех жаловаться на пейзажи.
- Это они, - подтвердила Сэнд, щурясь против ветра. За её спиной усталые долгой дорогой мужчины оживились и (она была уверена) выпрямились в сёдлах как подобало случаю. – Встретим как положено, за мной!
Она первой тронула коня, бодрой рысью. Свёрнутый кольцами кнут на поясе чаще забился о бедро. Забряцали копыта по каменной тропе, конское ржание отдалось от скал. Их цель была ближе некуда – протяни руку. А желание сорваться в галоп останавливала лишь мысль о том, что свернуть шею прямо перед отцовской делегацией – верх глупости.
- Долго же вы шли по равнине, - крикнула женщина. Вежливая как всегда. Свист ветра подхватил её слова. Глаза выхватывали среди встречных знакомые лица – Деймон впереди, где-то следом за ним из-за лошадиной шеи виднеется  карлик Ланнистеров. – Есть ли новости от отца?
Кони, фырча, сходились посреди скал. Её скакун, раздвигая боками других, подошёл ближе к Деймону. Боги, выглядели путники не лучшим образом. Впрочем, её люди тоже устали как черти и пропотели так, что заглушали конскую вонь. Обара требовательно уставилась на телохранителя Арианны (вот уж кого будут рады видеть в Копье целым и невредимым) и нетерпеливо добавила:
  - Голова у тебя?