Красный Замок спит. Или делает вид, что спит.
Санса выскользнула из своих комнат, стараясь ступать как можно легче и не разбудить мирно спящую горничную, призванную обеспечить ей алиби. В слишком длинных одеждах было неудобно идти и маска на лице затрудняла дыхание, а волнение не придавало тенью скользящей вдоль стены девушке грации, но осторожность никогда не бывает излишней. Перед выходом Санса несколько раз тревожно заглядывала в зеркало: не выбились ли рыжие пряди из-под платка и капюшона? Но все было в порядке. Теперь ее можно было узнать только по глазам – только кто их разглядит при слабом свете свечей? Даже фигура и движения девушки изменились до неузнаваемости в нескольких слоях одежды под свободным одеянием Молчаливой Сестры.
Замок спит – ни единого звука не слышно в темных коридорах, кроме тихих шагов Сансы, но ей они кажутся непростительно громкими и кровь оглушительно шумит в висках. Юбки она подобрала на всякий случай и стремительно крадется мимо запертых дверей и вниз по лестницам. У нее в сумке есть свечи, но она в них не нуждается, здесь она точно не заблудится – этот путь она тысячи раз проходила мысленно и в кошмарах после того самого первого, когда ходила к отцу умолять его усмирить гордость ради выживания. Кажется, это было в какой-то другой жизни – но и в самом деле все перевернулось с ног на голову с тех пор.
Сегодня Сансе было страшно впервые за несколько месяцев – она уже почти забыла это чувство. Конечно, ей несдобровать, если все раскроется, и даже новый статус наследной принцессы не поможет избежать сурового наказания. Но до темниц, к счастью, осталось совсем недалеко: всего несколько коридоров да спуститься на два этажа вниз. Надо поторопиться – в Королевской Гавани светает рано.
Сансе вспомнился тот едва забрезживший рассвет, когда знамена с серым лютоволком, бегущим по снежному полю, наполнили узкие улочки Королевской Гавани. Тогда она тоже не спала всю ночь. Туманное бледно-розовое утро было таким безмятежным и тихим и на его фоне паника, воцарившаяся в Красном замке, казалась чем-то совсем иррациональным. Впрочем, ей и самой до сих пор казался прекрасным сном тот момент, когда она, всеми в замке забытая, выскользнула из ворот навстречу победоносному войску своего брата и в ту же секунду оказалась в объятиях чуть ли не впервые в жизни наплевавшей на приличия матери. Все будет хорошо, твердила она, обильно поливая слезами уложенные по столичной моде косы дочери, теперь все будет хорошо, милая.  Робб, в тот момент царственно восседавший на коне – королям, пусть и юным, не полагается давать волю чувствам – тоже порывисто ее обнял, наедине,  когда она его увидела в следующий раз  - через несколько дней, уже после того, как голова Джоффри скатилась с плеч. Его объятия были вдвойне сладостными для нее еще и от того, что как истинный северянин, настоящий правитель и сын своего отца, Робб сам привел наказание в исполнение. Страдания Сансы и смерть Неда были наконец отомщены.
Санса больше не должна бояться – Ланнистеров и большинства их приспешников в Королевской Гавани больше нет за исключением младших – Томмена и Мирцеллы  - которых Робб отдал на воспитание Кейтилин. Тайвин, Джейме, Тирион и Киван были милостиво отправлены новым королем на службу в Ночном Дозоре, Серсее же в добровольно-принудительном порядке позволили уйти в послушницы при септе в речных землях. Почти все высокие дома уже дали присягу новому королю, волнения оставались только где-то далеко на Железных островах, но Тиреллы в знак преданности новому королю и в обмен на руку Сансы для старшего сына дали обещание подавить очередной бунт мятежных островов.
Старки наконец-то воссоединились после долгой разлуки, но все же не в полном составе: Брана и Арью до сих пор не удалось разыскать. Люди Вимана Мандерли нашли Рикона и вскоре должны были прибыть в Королевскую Гавань – ворон с добрыми вестями прилетел в мейстерскую башню почти неделю назад, и Кейтилин все эти дни не находила себе места от волнения. Люди Рида прочесывали Север в поисках Брана, Арью же в последний раз видели где-то в речных землях, но уже несколько месяцев поиски шли впустую. Никто не произносил этого вслух, но Санса в глубине души давно примирилась с мыслью, что больше не увидит брата и сестру. Грядущее возвращение Рикона и без того казалось ей великим чудом.
Правда, поиски Арьи принесли кое-какие плоды: недавно под конвоем в столицу был доставлен не кто иной, как Сандор Клиган. Люди шептались, что он похитил Арью и был с ней в речных землях, но когда его поймали, он был один. Тем не менее, ему было вынесено официальное обвинение в похищении и убийстве, а также в дезертирстве – яростная Кейтилин надавила на Робба и заставила его принять решение о казни, несмотря на то, что вина не была доказана.
Сансу весть о возвращении и обвинении Пса странным образом взволновала. В ее памяти еще свежи были воспоминания о битве на Черноводной – о том, как он заставил ее петь и ушел, бросив окровавленный плащ. Она помнила, как дрожал ее собственный голос, как резко пахло потом и кровью, как касалась его мокрой щеки в темноте. Плащ она хранила до сих пор в своем сундуке, надежно спрятанным под шелками. Она и сама не знала, почему оставила его у себя – возможно, как напоминание о едва ли не единственном человеке, проявившем к ней сочувствие. И как только она узнала от торжествующей матери, что скоро убийце Арьи, как та сказала, придет конец, ей почему-то стало очень трудно дышать, а вечером в тот день, поднявшись в свои покои, она впервые за все это время вытащила из тайника плащ. Пятна крови на белой ткани побурели и было мало отличимы от грязи, но вот запах остался прежним. Санса сама не понимала, почему весь остаток вечера из ее глаз лились слезы.
На следующий день, когда она вышивала в саду, ее плеча коснулась мягкая рука. Не кто иной, как лорд Варис, помилованный Роббом, своим вкрадчивым голосом спросил, помнит ли Санса, как ее Леди сделали козлом отпущения. О да, конечно, она помнит – она до сих пор чувствует густой мягкий мех своей любимицы под пальцами и сердце болезненно сжимается при мысли о том страшном вечере по пути в столицу. Она сразу поняла, к чему клонит евнух – правда, ей так и не стало ясно, почему он решил помочь Псу. Если все раскроется, в измене будет обвинена не только Санса, но и он сам, а положение его и так довольно шаткое. Впрочем, если все получится, то он докажет и свою верность новому королевскому дому, и обретет верного союзника. Конечно, Санса согласилась. Ею овладело странное чувство: там был и страх, и надежда, и… предвкушение? Зачем себя обманывать – ей хотелось еще раз увидеть Пса, причем живого, а не на пике над воротами. Даже здравые убеждения себя в том, что он, вероятно, убил ее младшую сестру, не смогли охладить ее пыл – да и как бы мог человек, который старался заботиться об одной сестре, хладнокровно убить другую? Поэтому она и приняла предложение Вариса и кралась теперь по едва освещенным редкими факелами коридорам подземелья.
Последний поворот – перед глазами Сансы предстал безмятежно храпящий на скамье стражник. Значит, Варис не обманул ее – девушке стало намного легче. На полу валялся мех с вином – тот самый, который она вечером отправила осужденным на смерть – леди полагается быть милосердными. Она не просчиталась – охранник радостно выпил крепкое вино и уснул. Действительно, зачем сторожить обреченных на смерть? Девушка торопливо миновала стражника и пошла мимо ряда тяжелых запертых дверей, про себя отсчитывая нужную. Она знает от Вариса, что почти все камеры пусты, поэтому их никто не услышит. Девушка нащупала в своей холщовой сумке ключ – его вместе с одеждой передал ей один из мальчиков евнуха.
Вот и нужная дверь. Санса прислушалась – за толстым слоем обитого железом дерева царила тишина. Дрожащими пальцами девушка вставила ключ в замок и, стараясь не сильно лязгать железом, повернула его. Слава Семерым, замки и петли здесь содержатся в порядке и регулярно смазываются! Вознеся к небесам короткую молитву, Санса вынула ключ - на обратном пути она закроет дверь, чтобы пропажу заметили только в последний момент, - приоткрыла дверь ровно на ширину своего тела и скользнула внутрь камеры.
Узкое зарешеченное оконце под самым потолком служило скорее для вентиляции, чем для освещения, и непривыкшие к темноте глаза Сансы не сразу различили фигуру, полулежащую на соломе в дальнем углу. Девушка извлекла из сумки свечу и кое-как зажгла ее – человек в этот момент пошевелился. Не спал или она его разбудила? Пляшущий язычок пламени осветил узкий каменный мешок и из угла на Сансу влажно блеснула пара серых глаз – Пес смотрел прямо на нее. Девушка едва не задохнулась от резко накатившего волнения и одной рукой неловко стянула с себя капюшон и маску Молчаливой Сестры.

Отредактировано Sansa Stark (2015-07-01 11:44:46)

В темном углу звякнули цепи, когда узник пошевелился. Неужели его настолько боятся, что заковали даже в этом каменном мешке перед смертью?
- Я пришла к вам, - Санса предпочла пропустить колкость мимо ушей. Это было одним из самых полезных навыков, приобретенных ею за время, проведенное с Ланнистерами: с нейтрально-любезным лицом выслушивать любые оскорбления. Она решила для себя, что слова Клигана были вызваны скорее привычкой язвить, чем желанием ее обидеть, и робко продолжила:
- Вы ведь не убивали мою сестру, правда? – ей отчаянно хотелось услышать, что Арья жива. Или что была жива какое-то время назад, когда ее видели с Псом. – Вам ведь незачем было ее убивать, - голос предательски дрогнул, и северянка беспокойно прошлась по камере насколько позволяло пространство, чтобы справиться с нахлынувшими чувствами.
Остановившись в паре шагов от груды грязной соломы, служившей узнику постелью, Санса поставила свечу на пол. Круг неровного света выхватил из темноты  изможденное лицо Сандора и она, наверное, впервые разглядела его как следует: раньше ее взгляд в силу роста всегда упирался куда-то в район его груди, а поднять глаза она боялась. Тогда она всего боялась, теперь – нет, особенно сейчас, когда чувствовала нечто сродни ответственности за его жизнь. Неповрежденная половина лица Клигана, сказать по правде, сейчас выглядела не намного лучше обожженной: грязная, заросшая жесткой щетиной, на щеке красуется свежая ссадина, спутанные волосы висят сосульками. Странно, но из-за того, что контраст сгладился, Пес стал выглядеть не так жутко и отталкивающе, как раньше - не сир Лорас Тирелл, конечно, но и вполне можно смотреть.
Санса сжала у груди холодные от волнения руки, собралась с духом и выпалила:
- Мой брат хочет казнить вас, не имея убедительного доказательства вины. Это… неправильно. Несправедливо. На рассвете в Браавос отправляется торговое судно, на нем есть место и для вас. Моя задача – вывести вас из замка, у стены и на пристани вас будут ждать, - она окинула его быстрым взглядом, - вы не ранены? Сможете идти?

С ее души будто камень свалился, когда Клиган подтвердил, что не тронул Арью. Конечно, он мог и солгать… хотя какой смысл лгать приговоренному к смерти? Санса невольно приложила руку к груди, словно стараясь прикрыть, сдержать рвущиеся оттуда облегчение, радость, слезы. Плакать сейчас точно нельзя. Волки не плачут – Арья всегда так говорила и стискивала зубы, пусть даже рыдания и душили ее. Пёс прав. Младшая сестра всегда была сильнее Сансы. И она обязательно найдется. Раз Санса выжила – значит и она тоже. Санса глубоко вздохнула и мысленно поблагодарила Мать и старых богов за добрые вести и за то, что уберегли маленькую волчицу.
В нахлынувших чувствах она не сразу поняла, что Клиган продолжает говорить. К реальности ее вернул лязг цепей в паре сантиметров от нее: Пёс неведомо когда успел подняться и нависнуть над ней. Санса внутренне сжалась, но не стала отстраняться. Вдруг это его оскорбит? Впрочем, все уже выглядело так, будто ее предложение оскорбило узника.
- Вас должны были отправить на Стену. Даже Ланнистеров, - ее голос дрогнул от ненависти, - отправили в Ночной Дозор, хотя их преступления много хуже ваших. Арью вы не трогали. А остальное… вы ведь подчинялись приказам. Всего лишь служили. Разве тогда всех воинов, на чьей бы стороне они ни были, следует казнить? Тогда в стране не останется мужчин, кроме детей и совсем дряхлых стариков. Война закончилась. И вы не пленник. Те, кто отдавал вам приказы, уже наказаны. Это все моя леди-мать… горе ожесточило ее сердце.
Клиган пошевелился и цепи снова звякнули. Санса осторожно, боясь реакции Пса, коснулась туго затянутых металлических обручей. Широкие запястья истерлись до мяса, покрылись синяками и запекшейся кровью. Наверняка кандалы причиняют страшную боль. Она не рассчитывала,  что его закуют – хрупкой северянке будет явно не под силу разбить замки, да и шуметь сейчас было бы слишком опасно. Остается надеяться, что Варис и это предусмотрел.
- Почему вы не хотите, чтобы я помогла вам? – неровный оранжевый свет углубил тени на лице Пса, делая его совсем гротескным, похожим на грубо вырезанную из дерева скульптуру, и только серые глаза воспаленно блестят, живые и влажные. – Вы были единственным, кто хорошо ко мне относился, когда я здесь была совсем одна. Я чувствую, что вы пытались оберегать меня… хотя и пугали до смерти. – Санса покраснела и опустила голову. – У вас будет шанс начать все заново. Столько крови уже пролито – я понимаю теперь, почему замок называется Красным. Будет… невыносимо, если и вас здесь убьют. Пожалуйста, позвольте мне помочь вам.

Сансу неожиданно пробил озноб и она неловко обняла себя за талию.
- Сир Клиган, несомненно, был дурным человеком и причинил Мартеллам много боли. Они тоже имели право на месть. И, наверное, тоже были бы разочарованы, если бы вы отомстили за себя первым. Но два раза его ведь не убить. Даже если бы вы сами его убили, ваш смысл бы исчерпал себя, так? Вы когда-нибудь думали о том, как вы будете жить после того, как исполните свою месть? Если бы вас не отправили на Стену как братоубийцу. Или не казнили, - последнюю фразу она произнесла совсем тихо.
Клиган выглядел измотанным и подавленным. Впрочем, никто не будет жизнерадостным, будучи запертым в каменном мешке и с кандалами на руках. Санса обошла камеру по периметру, нервно заламывая руки. Пламя свечи всколыхнулось от движения воздуха и по сырым стенам расползлись причудливые тени.
Она не рассчитывала, что Пёс откажется идти. Выходит, все, что они с Варисом так тщательно планировали, зря? Теперь ей, значит, нужно пройти тем же путем по коридорам и лестницам, спрятать одежду и как ни в чем не бывало лечь в согретую служанкой постель и постараться уснуть – чтобы проспать тот миг, когда тяжелый Лёд в руках брата снесет обезображенную шрамами голову с плеч? И потом весь день с отсутствующим видом слушать, как фрейлины в девичьей обсуждают казнь, и стежок за стежком с присущей ей старательностью вышивать черными с серебром нитками оскаленную голову лютоволка – или собаки.
Нет, это невыносимо. Ей стало трудно дышать.
- Послушайте, - девушка остановилась напротив мужчины. – Когда прежние цели уходят, всегда появляются новые. Таковы люди. И у вас появятся… в более благоприятных условиях, - она слабо улыбнулась. – Ваша прежняя жизнь не кажется слишком приятной. Раз ваш брат мертв, вы можете сбросить груз ненависти со своей души. Перестанете жить одной болью. Раны затянутся, - Санса неотрывно смотрела ему в глаза, - шрамы останутся, но боль уйдет. Ничего не могут исправить только мертвые.
Санса протянула раскрытую ладонь и ласково коснулась колючей щеки - совсем как много ночей назад, когда над Черноводной сияло зеленое пламя.

Отредактировано Sansa Stark (2015-07-12 01:35:46)

Санса тихо ахнула, когда жесткие мозолистые пальцы перехватили ее запястье. Уверенная, что Клиган собирается отмахнуться от нее – такая ручища легко переломает ей кости, если сожмет покрепче, – она уже заготовила гневное продолжение речи, но готовые вырваться слова застряли у нее в горле в тот момент – цепи жалобно звякнули – когда он прижался губами к серединке ее ладони. Северянка застыла как вкопанная, не веря своим глазам и ушам и судорожно пытаясь переварить происходящее. Все перевернулось с ног на голову.
Предложение бежать вместе прозвучало как гром среди ясного неба – Санса даже слегка пошатнулась. Это было последним, что она ожидала услышать. Перед мысленным взором снова непрошенным гостем вместо тюремной камеры возникла ее собственная комната с пляшущими по потолку и стенам зелеными бликами, прикосновение холодного металла к горлу, резкий запах крови и алкоголя, слезы – непонятно, чьи, странный блеск в глазах, ее собственный сдавленный голос, звучащий как чужой. Когда вокруг были одни враги, она отказалась идти с ним, почему же он предлагает ей это снова – теперь, когда она больше не нуждается в жалости и защите? Может, продолжительное заточение в темноте и близость казни лишили его разума, а она не заметила? Санса пытливо вгляделась в глаза узника – он, в свою очередь, тоже прожигал ее взглядом, совершенно ясным, настойчивым и упрямым. Она нервно сглотнула. Ее ладонь так и лежала в горячей руке Сандора.
Думай, Санса. Голова отказывалась работать: все чувства и мысли сконцентрировались в районе солнечного сплетения и давили, почти болезненно росли и ширились, заполняя собой всю ее грудную клетку, поднимаясь вверх по горлу, мешая дышать. Как будто что-то огромное, что она не в состоянии вместить в себя, мирно дремало до этого момента, а теперь очнулось и развернуло всю мощь своих крыльев и царапает ее перьями изнутри, пока не выберется наружу и накроет ее с головой. Означает ли это свободу? Ей стало страшно: вдруг она опустеет, когда это выберется наружу. Пусть лучше она будет бережно баюкать это в себе, прятать от чужих глаз, даже если оно будет раздирать ее изнутри на клочья. В носу предательски защипало, щеки залились румянцем и к глазам подступила горячая влага. Только не вздумай плакать. Санса медленно глубоко вздохнула и несколько раз подряд моргнула, мысленно умоляя слезы закатиться обратно.
Она уже знает ответ, какими бы противоречивыми ни были ее чувства: ей одновременно хотелось вырвать руку и бежать, сломя голову, через весь замок в свои покои, чтобы там забиться в угол под одеялом и больше никогда оттуда не высовывать носа и, с другой стороны, хотелось метнуться вперед всем своим существом и (о нет) обнять Клигана и сказать, что, конечно, да, куда угодно, хоть на другой конец света, только пусть он держит ее руку так же, как сейчас, и не отпускает, потому что ветер слишком сильный. Она знает, что она сделает и к чему это приведет.
Санса несильно сжала его пальцы и пролепетала севшим голосом, сама не веря, что говорит это:
- Я пойду с вами.