Постепенно прохлада утренней росы таяла, но всё ещё не позволяла солнечным лучам до конца прогреть землю, и они, совсем ещё недавно пятнами рассеявшись по горизонту, теперь уже растеклись по всей Королевской Гавани, заполняя улочки своим пронзительным осенним светом. Невнятный ветерок, щекоча, пробежался по мягкой траве и затих у самого основания крепостей, не сумев пробиться сквозь толстые каменные стены.
Его новые – красный с золотом – одежды, искусно вышитые и преподнесённые матушкой в подарок сразу же после свадьбы, теперь пропахли тёплым молоком и сушёной лавандой, и сидели (лишь по ощущениям) несколько не впору, словно за это время Томмен успел немного подрасти. Впрочем, он и вправду вытянулся, приосанился, ощущая при этом, то ли после некоторых умозаключений, то ли вследствие бесед с юной королевой, некоторую свою ответственность за всё, что видел вокруг.
И в поисках ответов на вопрос, что же всё-таки с этой ответственностью делать, с особенным вниманием и упрямством, свойственным скорее покорителю новых земель, чем любопытному молодому человеку, он прислушивался к тому, что говорили другие. Теперь же, сидя за столиком на обширной веранде, Томмен решил, что пришла пора подвести итог, и поделиться с леди Усаткой, дремавшей на его коленях, некоторыми непреложными истинами. Загибая каждый раз пухлые пальчики, говорил:
- «Король должен быть мудрым» - несколько раз повторял ему дед, пока скоропостижно не скончался в собственной спальне, не успев, впрочем, объяснить исчерпывающе, в чём эта мудрость заключена.
- «Король должен быть справедливым» - сказали ему чуть раньше, и то была простая служанка. Она произнесла это тихо, стыдливо спрятав глаза в пол, и Томмен не торопился доверять мнению того, кто не способен смотреть в глаза. Впрочем, потом то же самое повторил один из его рыцарей. И, наверное, это была одна из основных истин.
- «Король должен знать всё о своём королевстве» - утверждал старый мейстер, обучавший его грамоте, убеждая взяться за скучный урок.
- «Король сам принимает решения в делах своего королевства» - говорила леди Маргери. Так было в этот раз, когда матушка попыталась навязать ему к завтраку общество одного из своих кузенов. Впервые Томмен посмел отказать королеве-матери. Происходило это минувшим вечером, и свидетелями тому были лишь сумерки, приластившиеся к её босым ногам.
- Нет! Нет! Нет! Ни за что! – Томмен сжимал кулачки. Топал ножкой о каменный пол. И тогда она так пристально поглядела на него, как всегда умела, что одним своим молчанием вызвала чувство стыда. Юный король почти было отступил, не желая читать в этих глазах, столь удивительно похожих на его, осуждение. Но вдруг презрительная строгость на лице Серсеи сменилась растерянностью, и нетерпеливый взмах рукой дал понять, что в этот раз он оказался среди тех, кто выиграл. О, как в тот момент он был горд своею маленькой победой!
- «Король может…» - Правая ладонь почти вся сжалась в кулачок, но на последних словах, сладко вытянувшись дугой, котёнок спрыгнул вниз, и стремглав понёсся за пролетевшим мимо насекомым.
Приставленный для охраны рыцарь Королевской Гвардии неподвижно стоял, прислонившись к одной из колонн беседки. Где-то в кустах сонно застрекотал запоздавший сверчок. Вновь подул ветер. Обыкновенно непослушные золотые кудри, пушистой и мягкой гривой обрамлявшие детское личико короля, теперь чуть взмокли от пота, и на лбу лежали прямыми прядями. Он чуть запыхался, но был доволен, что смог изловить свою нерадивую ученицу.
Чинно ступая, буквально в нескольких шагах от беседки показалась его королева. Томмен поспешил, как строго настрого наказывали ему, привести себя в порядок.

Отредактировано Tommen Baratheon (2015-02-18 22:57:56)

Весь свет, оставшийся в мире, казалось, собрался в этом саду, чтобы спеть свою последнюю песнь, и звучание её было настолько сладко, что трудолюбивая, но взволнованная этим ласковым теплом мотива пчёлка ревниво жужжала, доказывая, что, мол, мёд её ничем не хуже.
Молодой король, чуть замешкавшись от волнения, выронил из рук котёнка, тут же убежавшего на почтительное расстояние, и несколько неуклюже, как свойственно только тем, кто ещё неопытен, и не всегда может в полной мере чувствовать своё тело, ответил на поклон.
- Здравствуйте, моя королева. - При матери он благоразумно не решался называть леди Маргери королевой, но сейчас будто только что услышал, сколь приятно это звучит и ластится к слуху. Он кивнул, позволив королеве сесть первой. - Цветы и котята наслаждаются солнцем.
Само очарование этого места заключалось в том, что здесь было тихо. Томмен не любил шум дворца, в котором даже по ночам можно было услышать чьи-то шаги в коридорах, а гулявший ветер пугал не меньше, чем шепот слуг за спиной. Но особенно сильный страх нагоняло на него доносившиеся до стен дворца звуки города, пожалуй, именно из-за них в недобрые ночи в ночных кошмарах к нему возвращались воспоминания.
О толпах кричащих, умоляющих людей, об испуганных стражниках и о зелёном огне (совсем как из тех легенд про королей-драконов) и о том, как матушка плакала, уткнувшись раскрасневшимся носом в его макушку. Слёзы её давящим грузом ложились на совсем ещё детское сердце. Он не видел её такой никогда прежде, и, будьте уверены, не увидит после.
Кошмары отступали с приходом красивой служанки с веснушками по всему телу, которая очень любила напевать песню одного своего возлюбленного барда. Это была простая мелодия, нежная и мягкая, как и сама девушка. Томмен хотел поделиться ею со своей королевой. Ещё один из секретов, что мог связать их. "Мы никому о ней не скажем" - произнёс бы он, приложив палец к губам, и как было бы чудесно увидеть после этого чуть лукавую улыбку.
После служанки приходил рассвет, зелёные тени отступали, оставляя место лишь тлению угля в очаге, да смене рыцаря на посту.
- Матушка здорова, но очень занята государственными делами, и вскоре, обещает, разрешит присутствовать на совете. Когда стану большим, как Джоффри. - Произнёс это словно вскользь, но при словах о завтраке в глазах Томмена будто вспыхнул некий огонёк. Ему отчего-то ужасно льстило, что королеве тоже пришёлся по вкусу этот милый уголок. (Хотя, возможно, всё это было её идеей) И, боги, как же усиливало это чувство восхищение её сегодняшним видом! Король не мог глядеть на Маргери, свою королеву, совершенно спокойно. Каждый раз, при виде её, улыбка сама появлялась на его губах, и, наверное, только ей одной предназначенная, служила некоторым возмещением его возрасту. - Вам нравится наш сад, ваше высочество? Он был чудесен ещё летом, особенно летом. Вот там когда-то - коротенький пальчик указывал вправо - стояло дерево с красными апельсинами, которое посадила принцесса Элия. Совсем как в Дорне. Но потом оно завяло, и Мирцелла очень долго плакала по этому поводу.
По примеру Маргери король взял в руки грушу, и, неуверенно подержав её в руках, вернул обратно. Завтракать совершенно не хотелось. - Теперь здесь больше нет красных апельсинов. А в Хайгардене они могут вырасти?

Отредактировано Tommen Baratheon (2015-03-02 20:31:34)